Как прелестны Ваших локонов спирали,
Как хорош лица расстроенный овал.
Никогда Вы никого не целовали,
Я был из тех, кто Вас тогда поцеловал.
В полуденном саду жужжание шмеля,
Застыл июль в тоске в полуденном саду.
Не зная, что приду, чертили вензеля,
Вы веткой на песке, не зная, что приду.
Как испуганные бабочки, вспорхнули
Брови черные над парой серых глаз.
Никогда Вы никого не обманули,
Я был из тех, кто так обманет Вас.
Цветы жасмина Ваши пальцы обрывали,
Я Вас не смог, как ни старался, полюбить.
Я был из тех, кого Вы вспомните едва ли,
Я был из тех, кто Вас не сможет позабыть.
В полуденном саду жужжание шмеля,
Застыл июль в тоске в полуденном саду.
Не зная, что приду, чертили вензеля,
Вы веткой на песке, не зная, что приду.
Как испуганные бабочки, вспорхнули
Брови черные над парой серых глаз.
Никогда Вы никого не обманули,
Я был из тех, кто так обманет Вас.
В полуденном саду жужжание шмеля,
Застыл июль в тоске в полуденном саду.
Не зная, что приду, чертили вензеля,
Вы веткой на песке, не зная, что приду.
Как испуганные бабочки, вспорхнули
Брови черные над парой серых глаз.
Никогда Вы никого не обманули,
Я был из тех, кто так обманет Вас.
Разлука ты разлука
Чужая сторона.
Никто нас не разлучит,
Лишь мать-сыра Земля.
Все пташки-канарейки
Так жалобно поют.
А нам с тобой, мой милый,
Забыться не дают.
Зачем нам разлучаться?
Зачем в разлуке жить?
Не лучше ль повенчаться
И жить, да не тужить?
Разлука ты разлука
Чужая сторона.
Никто нас не разлучит,
Лишь мать-сыра Земля.
Черный ворон, что ты вьешься
Над моею головой?
Ты добычи не дождешься,
Черный ворон, я не твой.
Что ж ты когти распускаешь
Над моею головой?
Иль добычу себе чаешь?
Черный ворон, я не твой
Полети в мою сторонку,
Скажи маменьке моей,
Ты скажи моей любезной,
Что за Родину я пал.
Отнеси платок кровавый
К милой к любушке моей.
Ей скажи, она свободна,
Я женился да на другой,
Калена стрела венчала
Нас средь битвы роковой.
Вижу, смерть моя приходит,
Черный ворон весь я твой.
Живет моя отрада
В высоком терему,
А в терем тот высокий
Нет хода никому.
Я знаю: у красотки
Есть сторож у крыльца,
Но он не загородит
Дороги молодца.
Войду я к милой в терем
И брошусь в ноги к ней!
Была бы только ночка
Сегодня потемней.
Была бы только ночка,
Да ночка потемней,
Была бы только тройка,
Да тройка порезвей!
Эта женщина! Увижу и немею.
Потому-то, понимаешь, не гляжу.
Ах, ни кукушкам, ни ромашкам я не верю
И к цыганкам, понимаешь не хожу.
Набормочут: "Не люби ее такую!"
Напророчат: "До рассвета заживет!"
Ах, наколдуют, нагадают, накукуют...
А она на нашей улице живет!
Булат Окуджава
По Дону гуляет, по Дону гуляет,
По Дону гуляет казак молодой.
В саду дева плачет, в саду дева плачет,
В саду дева плачет над быстрой рекой.
Ее утешает, ее утешает,
Ее утешает казак молодой:
"О чем, дева, плачешь, о чем, дева, плачешь,
О чем, дева, плачешь, о чем слезы льешь!"
"О, как мне не плакать, О, как мне не плакать,
О, как мне не плакать, слез горьких не лить.
В саду я гуляла, в саду я гуляла,
В саду я гуляла, цветочки рвала.
Цветочки рвала я, цветочки рвала я,
Цветочки рвала я - цыганка пришла.
Цыганка гадала, цыганка гадала,
Цыганка гадала, за ручку брала,
Брала и шутила, брала и шутила,
Брала и шутила, качала головой:
"Утонешь, девчонка, утонешь девчонка,
Утонешь, девчонка, в день свадебный свой!"
"Не верь, моя радость, не верь, моя радость,
Не верь, моя радость, не верь никому,
Поверь, моя радость, поверь, моя радость,
Поверь, моя радость, лишь мне одному.
Поедем венчаться, поедем венчаться,
Поедем венчаться - я выстрою мост,
Чугунный и длинный, чугунный и длинный,
чугунный и длинный на тысячу верст.
Поставлю я стражей, поставлю я стражей,
Поставлю я стражей - донских казаков".
Вот едет карета, вот едет карета,
Вот едет карета, пошли кони в ряд,
Споткнулися кони, споткнулися кони,
Споткнулися кони на этом мосту,
Невеста упала, невеста упала,
Невеста упала, да прямо в реку.
Невеста кричала, невеста кричала,
Невеста кричала:"прощай, белый свет!"
Еще раз кричала, еще раз кричала,
Еще раз кричала:"Прощай, мать-отец!"
Еще повторяла, еще повторяла,
Еще повторяла:"Прощай, милый мой!"
Синяя крона, малиновый ствол,
звяканье шишек зеленых.
Где-то по комнатам ветер прошел:
там поздравляли влюбленных.
Где-то он старые струны задел -
тянется их перекличка...
Вот и январь накатил-налетел,
бешеный как электричка.
Мы в пух и прах наряжали тебя,
мы тебе верно служили.
Громко в картонные трубы трубя,
словно на подвиг спешили.
Даже поверилось где-то на миг
(знать, в простодушьи сердечном):
женщины той очарованный лик
слит с твоим празднеством вечным.
В миг расставания, в час платежа,
в день увяданья недели
чем это стала ты нехороша?
Что они все, одурели?!
И утонченные как соловьи,
гордые, как гренадеры,
что же надежные руки свои
прячут твои кавалеры?
Нет бы собраться им - время унять,
нет бы им всем - расстараться...
Но начинают колеса стучать:
как тяжело расставаться!
Но начинается вновь суета.
Время по-своему судит.
И в суете тебя сняли с креста,
и воскресенья не будет.
Ель моя, Ель - уходящий олень,
зря ты, наверно, старалась:
женщины той осторожная тень
в хвое твоей затерялась!
Ель моя, Ель, словно Спас-на-крови,
твой силуэт отдаленный,
будто бы след удивленной любви,
вспыхнувшей, неутоленной.
Булат Окуджава
Соловьи на кипарисах и над озером луна,
Камень черный, камень белый, много выпил я вина.
Мне сейчас бутылка пела громче сердца моего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Виночерпия взлюбил я не сегодня, не вчера,
Не вчера и не сегодня пьяный с самого утра.
И хожу и похваляюсь, что узнал я торжество:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Я бродяга и трущобник, непутевый человек,
Всё, чему я научился, всё забыл теперь навек,
Ради розовой усмешки и напева одного:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья,
О любви спросить у мертвых неужели мне нельзя?
И кричит из ямы череп тайну гроба своего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Под луною всколыхнулись в дымном озере струи,
На высоких кипарисах замолчали соловьи,
Лишь один запел так громко, тот, не певший ничего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Николай Гумилев
НАЗАД
